народная летопись

- Папу переводят в ГДР, мама переживает. Теперь я за мужика в доме.

- А мы недавно переехали в Новобибеево, - в свою очередь ответила девочка, -  здесь недалеко, мама в лесхоз приехала, лекарственные травы сдавать тысячелистник, ромашку, целые мешки. Им лесникам положено, травы сдать и орехи кедровые, если есть. 

Девочка протянула найденный камень и сказала: 

- Держи, смотри какой красивый, отдашь папе, и он обязательно вернётся, и мама расстраиваться не станет. У нас в деревне его много, целые горы. Все кто берет с собою камень, возвращается.

- Все-все?

- Да, все-все. 

- А откуда ты знаешь?

- Я так загадала.

Мальчик взял камень и они, сидя на скамье, ещё долго о чём-то говорили. Вокзал дышал сытным воздухом августа, народ подкапливался, уборщица, протирала подоконники и что-то ворчала себе под нос, а народ всё шёл и шёл. Подошла электричка из Новосибирска, перрон встречал постриженными кустами и по обеим сторонам от входа махали пушистыми ветками молодые, зелёные ёлочки. Из вокзального буфета пахло выпечкой и котлетами, вокзал загудел пчелиным роем и разбудил притихшую было станцию. Девочка в желтых сандалиях вернулась с мамой обратно в деревню, мальчик на край Болотного в казённую квартиру военного городка, ждать отца из Германии.

Прошло десять лет. Болотнинский сырой воздух, похоже, навсегда простудил динамики привокзальных громкоговорителей. Спортивная площадка клуба КОР медленно натягивала на себя вечернее одеяло, улица Вокзальная привычно маячила Красной водонапорной башней, а уставший вечерний вокзал провожал последних пассажиров. Заросший нестриженными кустами привокзальный скверик скучал по прошлым временам, лишь две темно-зеленые ёлки торчали из зарослей. По перрону бежали тётки с авоськами в направлении автобусной остановки, натурально бежали, толкались, кричали кому-то: «Занимай место!» Все знали, что если так не сделаешь, то будешь стоять на одной ноге в старом ПАЗике и дышать в затылок соседу по «консервной банке». Автобусы подъезжали к тому, что называлось почему-то остановкой, вставали у края большой чёрной лужи и народ, кто в обход, кто напрямую утрамбовывался так, что двери долго не закрывались.

Июньский вечер затягивался, воздух стал тяжелым и душным, засобирался дождь. Пришла последняя электричка, из полночной темноты, в еле освещенный вокзальный коридор ступила хрупкая медноволосая девушка в желтом платье и желтых босоножках на высоком толстом каблуке. Зал ожидания встретил запахом креозота, духов и хлорки, на засаленном вокзальном сидении старенького диванчика устраивался поспать молодой человек в форме училища МВД. Парень уютно втирался в сиденье с полной решимостью беззаботно проспать до первого шестичасового автобуса. Девушка тоже ждала первого автобуса, но лежащий в сумочке красный диплом - гордость и волнение, отгоняли сон, так не терпелось показать его родителям. Она пробовала читать, закрывать глаза и считать овечек, но сон упорно не шёл, и ночь казалась длинной. Молодой человек долго наблюдал за ней из-за полуприкрытых глаз, потом встал и исчез в темноте перрона, через несколько минут вернулся, держа в руках мокрую от дождя охапку духмяной сирени, молча протянул букет девушке. Сел рядом и, разжав кулак, показал маленький камень, серый в крапинку с глянцевой гранью - обычный кусок гранита, только аккуратно просверленный и на связанной цепочкой капроновой нитке. Она глянула на ладонь и осторожно взяла камушек.

- Где-то я такой видела, давно, ещё в детстве. Ты сохранил его?

Они говорили до утра, не обращая внимания на обшарпанные стены сонного вокзала и на грозу за старыми деревянными окнами и с кислым запахом, будто в старом заброшенном доме. Говорили о жизни, что прошла между теми днями как камень упал на этой станции, и не было страха и сомнений, перед туманным будущим и не было ничего, кроме них.

Двадцать лет спустя. Вокзал подлечил свой внешний вид, только, как и сотню лет назад, надменный шрифт  с надписью «Болотная» оставался незыблем. В зале ожидания, будто повисли в воздухе новые голубенькие диванчики, рачительно и злобно поделенные подлокотниками, отчего вспоминалось то доброе время, когда стояли коричневые диваны из толстенной фанеры, но с расчетом на рост человека. Вокзал занимался привычным делом – встречал и провожал пассажиров. Перрон блестел помытым асфальтом, две вечно растущие ёлочки в скверике возвышались над клумбами, широко раскинув  колючие лапы.  Жизнь изменилась. Вот подходят автобусы к привокзальной площади, как солдаты, стройным рядом, никто не мечется и не кричит и все усаживаются согласно купленным билетам. Исчезла лощина напротив здания, исчезла грязь и копоть, исчез тяжкий запах пропитанных шпал, на их место легли новые железобетонные, как впрочем и буфет, тоже исчез. Всё стало строго, чинно и благородно, кусты пострижены, клумбы цветут, стоят скульптуры, как в то доброе советское время.  

По площади идет быстрым шагом юноша, лет пятнадцати, в кадетской форме и тянет за руку рыжеволосую девочку в желтых с блёстками сандалиях, несущую в другой руке откушенное мороженное, только что требовательно выпрошенное у брата. 

- Ну, давай быстрей, мама уже билет купила, - ворчал мальчик.

На перроне их уже ждали родители, хрупкая женщина с отливающей медью копной волос и солидный, чуть полноватый мужчина, стоявший ровно, как оловянный солдатик. Рыжая девочка сосредоточенно откусывала подтаявшее мороженное и слушала как осипший женский голос откуда-то сверху вещал, что прибывает поезд, который унесет её брата в далёкую Москву. Мама склонилась над юношей и вложила ему в руку небольшой гранитный камушек с одной зеркальной гранью в немудрёной серебряной оправе и на крепкой серебряной цепочке и сказала: 

- Возьми, обладатель этого талисмана всегда возвращается на эту станцию, живой и здоровый.

- Да, - согласился мужчина. – А иногда даже жену находит здесь, прямо на вокзале.

- А знаешь почему? – улыбнулась женщина и прижалась к плечу мужа.

- И почему же?

- Потому что камень наш – Бибеевский.

Вокзал с гордостью смотрел на благородное семейство и тихо про себя улыбался. Столько жизней проносится мимо и столько судеб остаётся в долгой его памяти. 

Нина Михайлова